Знаменитый фильм "Ёжик в тумане" нарисован женой Ю.Б.Норштейна - Ф.А.Ярбусовой. Она воплощает все идеи Юрия Норштейна.
Говорят, как только ее рисунки становятся слишком красивыми, Норштейн сердится и велит рисовать левой рукой.
дальшеСамые обычные работы Франчески Ярбусовой не менее загадочны: полить чернильные грядки с полынью, накормить бабочек, протереть окошки в домах - целую улицу, да так осторожно, чтобы нечаянно не смахнуть пыль с их картонных фасадов (потому что и пыль может быть важной для художника), а горсть кофейной гущи обратить в пургу…
Это называется условностью, хотя и условность - совершенно другое понятие. Всякое искусство условно, поскольку оно пользуется знаками. Писателю дано слово, музыканту - звук, режиссеру - весь этот зрелищный мир, его вещественность, которую надо превратить в поток действия. А художнику дана форма, свет, контур действия, контур пластических кадров - со всем этим он должен жить и работать, собирать свой мир по законам, которые он сам для себя открывает.
Ю.Норштейн: "Другой художник может это идеально со всеми подробностями нарисовать, но все равно не будет запаха. И если бы Франческа не могла, не умела сделать четырьмя мазками темноту, судорогу или лихорадку этой темноты, то как художник она была бы мне совершенно не нужна.
Она бродила в детстве среди каких-то пустырей, видела, как цветы пробиваются сквозь ржавое железо. Она хорошо знает, где какие травы надо искать. Все это осталось в ней, и теперь она черпает из этого источника, вовлекая свое знание, свою память в творчество."
Франческа Ярбусова: "Со слов мамы, я начала рисовать, а уже потом ходить. Но была война, 1943 год. Мы с мамой вернулись в Москву. Жили в проезде МХАТа. Было холодно. С одной стороны от моей кроватки мама ставила самодельную плитку, с другой пододвигала стол, давала мне карандаш и пачку испорченных бланков с почтамта. Карандаши и бумага были моими первыми игрушками. Это потом уже, когда мы переехали на Беговую, появилась тряпичная кукла с тяжелой глиняной головой.
В детстве я была, может быть, не очень общительным ребенком, и не потому, что не умела скакать через веревочку, играть в "штандер" или "ножички". Я любила убегать в "чисто поле" - так я называла пустырь, который тянулся от наших домов (писательского городка) до самого Серебряного бора. Это была таинственная страна с грудами строительного мусора, разбитыми самолетами и машинами, чертополохом, лебедой и мелкой речкой. Возвращалась домой с трофеями. Из карманов вываливались приборы из разбитой машины, кусочки отделочной плитки, коробочки с жуками и бабочками. Иногда все занавески в доме после моего прихода пестрели насекомыми."
Все, что объяснимо, - лежит за гранью таинства творчества. Как только художник введет это в аналитическую систему, он начнет повторяться. А он не должен уметь повторить то, что нарисовал.
Франческа Ярбусова: "Ежик в тумане" возник, когда Норштейн уже задумывал "Сказку сказок". Он решил, между делом, снять маленькую сказочку. А получилась такая суровая работа! Многие вещи неизвестно было, как делать. Сплошной эксперимент. Снимали настоящую воду, и через проектор помещали ее в мои рисованные листья. А воду обрабатывали штрихом, чтобы добиться единой фактуры."
Высшее мастерство - это не умение нарисовать. Высшее мастерство - найти эти соотношения внутри изображения, чтобы дать сверхчувственную сторону кинокадра. А это относится не к области хорошего рисования…
В самом несовершенстве заключено нечто, что уходит за грань совершенного. Это как тончайшее лезвие бритвы: острие не имеет замера. И в такой момент случается то, что называют одержимостью, озарением. Нарисовать правильно гораздо легче, чем нарисовать несовершенно. К тому же внутренне, интуитивно я всегда чувствую, что совершенной вещи быть не может, поскольку сам мир таков. Он строится на несовершенстве, неравновесности своей.
На самом этом разрыве, разводке, между крайностями возникает какое-то напряженное поле, которое не относится уже к изображению, уходит за пределы его, становится энергией, воздухом, пространством.
Такое ощущение возникает, когда смотришь живопись. Ты видишь платье с тончайшими кружевами, но подходишь ближе и вдруг понимаешь, что кружева эти - бешеная игра кисти, на кончике которой тончайший слой краски. И кисть буквально проплясала тончайшее кружево. Происходит нечто совершенно иллюзорное. Хотя и иллюзорность здесь не то слово. Все находится на градусе исчезновения реальности и возвращения к ней.
Если бы не ужасная болезнь материальности, которую нужно преодолеть, прорваться, чтобы выйти к какому-то чистейшему свету, чистейшему тону, когда из всех этих пятен, линий, из какого-то излучения, направленного в ту или иную сторону, из уплотнения частичек начнет в конце концов собираться что-то, что так сильно на тебя действует и неизобразимо по самой сути своей.
@темы:
Месяц Утренней звезды,
Интересности,
Кино,
Красиво
