Луна-и-Звезда(Начало)

[Ктулхова бабушка]

Автор(ы): Джерри Старк
Фэндом: The Elder Scrolls-3: Morrowind
Рейтинг: NC-17
Комментарии:
Персонажи: хаджит/имперец
Disclaimer: все права на TES-III принадлежат компании Bethesda.
Предупреждения: фем. Просто фем. И, возможно, в финале истории кому-то предстоит умереть...
Извинения: автор приносит свои извинения за слишком вольное обращение с атрибутикой RPG «Морровинд».
Дополнения. Жанр сего опуса можно обозначить как «чрезвычайно романтическая история долгого путешествия».
Посвящение. К сожалению, на Морровинде отсутствуют лисы. Зато там полно разумных кошек. Итак, посвящается Skess'е, лисе с кошачьими повадками.

Мое имя С'Кейса. Полностью – С'Кейса аша-Сквиришш. На Морлон, Общее наречие, переводится как «Пятнистые Уши». Я хаджит'рорш, молодая самка без семьи и потомства, живущая вне клана.

Причина столь несообразного поведения кроется в том, что поселения моего рода уже лет десять как не существует. Вырезано под корень в Осеннюю Неразбериху. Мне, самой младшей в семье, тогда повезло. Я гостила у тетки. Там и осталась, когда пришло известие о том, что наша деревушка превратилась в головешки. Ее и отстраивать не брались – некому.

Тетя С'Момриш, поняв, что сбыть нахлебницу обратно не удастся, только вздохнула. Ничего плохого про нее сказать не могу: ее семейство относилось ко мне, как к родной. То есть кормило впроголодь и держало в обносках. Времена тогда были тяжелые. Человеческая армия империи Тамриэль наводила порядок среди Темных и Светлых эльфов, а те, отбиваясь, грызлись между собой и всем прочим миром. Боевые действия почему-то то и дело прокатывались через многострадальный Эльсвайр, наше неудачливое королевство.

Когда тете с семейством пришлось в шестой раз сломя голову убегать с насиженных мест, бросая нажитое добро и дом, ее терпение лопнуло. Почтенная С'Момриш рявкнула на оторопевшего супруга, топнула ногой, махнула хвостом, влезла в долги – и утащила ораву детей, родичей и приживалов подальше от беды, из Империи на отдаленный остров Вварденфел, он же Морровинд.

Седмица путешествия по морю иногда снится мне в кошмарных снах. Самый жуткий – о том, как наш корабль тонет, а я осталась запертой в трюме...

Все плохое когда-нибудь да кончается. Дивным весенним утром 358 года Третьей Эпохи галера «Звезда Империи» бросила якорь в Сейда Нин, гавани на восточном побережье Острова. На борту галеры находились отбывшие свой срок и отправленные на поселение каторжники, беглые рабы, артель рудокопов, странствующие проповедники Имперского Культа... и несколько хаджитских семейств, алчущих лучшей доли в суровом мире.

Спустя пять-шесть лун наша жизнь действительно изменилась к лучшему. Тетины отпрыски один за другим подыскали себе выгодные места. Кто нанялся в Западную Торговую Компанию, кто ушел в Ночную Гильдию, кто поступил в писцы, кто в подмастерья. Незамужние девицы быстренько разбежались по Высоким Домам служанками или няньками.

Одна С'Кейса Кривой Хвост торчала дома да унылилась.

В месяц Звездопада я стала совершеннолетней. Пора замуж выдавать, да кто такую возьмет? Я сутаи, рожденная под ликом обновившихся лун. Некрупная, тощая и рыжей масти, каковая в нашем народе издавна считается приносящей несчастье. Вдобавок с торчащими ушами в крапинку, поломанным хвостом – данмеры постарались – и уж точно не девственница. За что опять-таки спасибо Темным. Тому лихому отряду, что напал на караван беженцев, замешкавшийся на пути к спасительному побережью.

Убить красноглазые никого не убили, зато ограбили подчистую. Узлы и сундуки все перетряхнули, даже медяками не побрезговали. Молоденьких девиц и парней оприходовали по законам военного времени. Растянули на легендарные пять колышков, бросили жребий – хнычь, не хнычь, потерянного не вернешь. Денно и нощно возноси хвалу Альмасиви, что через тебя прошло всего трое.

Косточки потом срослись, но криво. Иду смирно по улице, а хвост, зараза такая, чинно не складывается, торчит куда-то вбок. Сколько раз этот злосчастный хвост дергали – и не сосчитать.

Должно быть, надоела я тете С'Момриш хуже песчаной лихорадки. Она сплавила меня в Балмору, посудомойкой в трактир «Девять тарелок». То есть это я думала, что буду посудомойкой. У хозяйки, госпожи Ранмер, на мой счет имелись совсем другие планы.

Есть у меня подозрение, что почтенная тетя прекрасно знала об этих замыслах... Ничуть против них не возражая.

Лохани с горячей водой и горой грязной посуды я так и не увидела. Оно и хорошо. Таскать от стола к столу тяжеленные подносы меня тоже не заставили.

Плохо другое. Хозяйка «Тарелок» в первый же день коротко и ясно растолковала глуповатой рыженькой хаджитке, какие обязанности ей предстоит выполнять. Я что-то слабо вякнула, покосилась в сторону окна, за которым завывал ветер, решила – а, какая разница? От меня не убудет. Зато хоть денег заработаю.

С'Кейса-горемыка стала девочкой при гостинице. Пятнадцать серебряных дрейков за комнату, пять – за прилагающуюся молоденькую хаджитку. Балмора, как мне растолковали, провинция, оттого здесь все дешево.

Товарками моими стали мрачноватая данмерка Уэлфера и Суриль-Хохотушка, девица-человек из народа Бретонов.

* * *

К началу следующей весны я твердо осознала: моя жизнь в Балморе весьма и весьма неплоха. Может статься, даже лучше, чем у деловитых отпрысков тети С'Момриш. Что же до моей девичьей чести... Была честь, да вся вышла. И не жаль.

Клиентов своих я знала наперечет, как и их вкусы. Мой заработок поднялся до трети с каждой серебряной монеты. Я больше не доедала куски за постояльцами и не выглядела сущим чучелом.

Госпожа Ранмер как-то застала меня напевающей. Я прижала уши в ожидании неизбежной выволочки за безделье, но кары не последовало. Моя мутсере раздумчиво заявила: оказывается, у меня весьма приятный голосок. Эдакое низкое довольное урчание сытого зверя.

В Доме Хлаалу для меня наняли учительницу. Теперь по вечерам я садилась около стойки, брала виолат и выводила что-нибудь душещипательное. Постояльцам нравилось. Трактирщица еще рассчитывала научить меня танцевать, но из-за особенности строения лап хаджитов замысел не удался. Мы ходим не как люди или эльфы, но слегка подскакиваем при каждом шаге. И колени у нас кажутся вывернутыми назад. Зато мы очень быстро бегаем, далеко прыгаем и неплохо лазаем. Без всяких веревок и крючьев, с помощью когтей.

Иногда мне разрешалось прогуляться по окрестным кварталам или навестить сородичей за рекой, в трактире «Западная окраина». Там я познакомилась с каштаново-полосатой Сладкоголоской. Как выяснилось – карманницей и полноправным членом Ночной Гильдии. Она и меня подбила вступить. Мол, в дальних краях свои должны держаться своих.

Толкового вора из меня не получилось, однако взносы я платила аккуратно и занятиями у старого Кирмы не пренебрегала. Он и обнаружил у меня талант взломщика. Мудреные замки работы мастеров Вивека или даэдр, конечно, мне были не по зубам, однако простые запоры на обычных сундуках и дверях я вскрывала в три приема.

Воровка хлопала в ладоши и лелеяла мысль о том, как здорово было бы наведаться в одну из заброшенных гробниц, что разбросаны вдоль дороги из Балморы в Сейда Нин. Или в старый двемерский город за Лунной Бабочкой.

– Там же призраки, – искренне пугалась я. Полосатая смешливо мяукала и уверяла, якобы в Гильдии Магов можно купить заклинание, отгоняющее любую нечисть. Правда, задорого.

– Зато вот эту нежить мы прогоним без всякий заклятий, старым добрым пинком по заднице! – резвилась она, на цыпочках подкрадываясь к нищему, увлеченно рывшемуся в мусорной куче у черного хода «Окраины».

Нищеброд оказался сметливым. Заметил приближающуюся тень, сцапал мешок с объедками и пустыми бутылками, и смылся, обозвав Сладкоголоску «паршивой блохастой шкурой». Моя приятельница рассвирепела, подобрала подол и ринулась было вдогонку, но я удержала ее.

– Да ну его. Пусть бежит. Ему тоже жить надо.

Про себя я в очередной раз подумала, насколько мне повезло. А что, если бы некой С'Кейсе тоже пришлось бы копаться в отбросах и собирать выброшенные кувшины? Много ли с тех кувшинов получишь у старьевщика? Только на миску самой дешевой похлебки и хватит. В Балморе нищеброду, если он не найдет себе работы, долго не протянуть. Попадется страже при попытке стянуть что-нибудь либо сам помрет с голоду. Интересно, откуда он такой взялся?

– Притащился из Сейда Нин, – поделилась Сладкоголоска, знавшая все городские сплетни. – Туда его привезли с Материка. Империя щедро дарует своих отпущенных на свободу рабов и каторжников нам. Здесь они опять попадаются, и мы их вешаем, сгоняем в шахты Кальдеры либо шлем обратно в Империю.

Касательно происхождения бродяги наши со Сладкоголоской мнения разошлись. Она говорила – это нордлинг, варвар, я – бретон. Или сильно запаршивевший алтмер, Светлый эльф.

* * *

Весна плавно перетекла в лето с внезапными пыльными бурями, прилетающими с Полуночи, со стороны пустынь Альд’руна. Про Альд’рун, вотчину Дома Редоран, я только слышала, бывать мне в тех краях не доводилось. Весь огромный Морровинд покуда ограничивался для меня гаванью Сейда Нин, Пелагиадом да Балморой.

Приснопамятный нищеброд упрямо не сдавался. Наскреб денег на взнос в Гильдию Магов, и совершил то, о чем мы со Сладкоголоской могли только рассуждать. Вломился в могильник, вынеся оттуда уйму ценного барахла, коим безутешные родственники лет пятьдесят назад снабдили покойника.

Отныне ему больше не требовалось шастать по свалкам.

В какой-то из дней месяца Плодов бывший каторжник и побирушка пожаловал к нам в «Девять тарелок». В качестве гостя. Разряженный в алое и темно-лиловое, с коротким кинжалом у пояса. Под руку с Аджирой, хаджиткой-магичкой из Гильдии. Аджира выглядела до чрезвычайности довольной, точно лунного сахара объелась. Весь вечер она не закрывала рта, болтая и игриво помахивая кончиком расчесанного хвоста. Мы с Суриль наблюдали за парочкой с верхней галереи, лениво споря: останутся они на ночь или нет? Судя по поведению Аджиры, она бы с превеликим удовольствием задрала хвост прямо на столе. Странная она, а еще чародейка. Знает ведь, что люди и Первые недолюбливают наше племя. Сколько поговорок сложено про чрезмерно любвеобильных и неразборчивых в связях хаджиток, я и не вспоминаю.

Не знаю, считался ли бродяга по меркам людей симпатичным или нет. Хохотушка, глядя на него, закатывала глаза и томно вздыхала. Мне он ни капельки не приглянулся. Длинный, тощий, сляпанный из сплошных острых углов, с увязанным на затылке хвостом белобрысых волос. Вдобавок – не нордлинг и не бретон, но несомненный имперец. Нагляделась я на эту братию досыта. До сих пор шерсть дыбом встает при одном упоминании.

Комнату они сняли, но вовсе не для утех. Аджира налакалась флина, ее сморило, и имперец оттащил колдунью наверх, отсыпаться. Спустился, посидел немного в одиночестве – я к тому времени уже оседлала табуретку, с чувством выводя «Погибшее сердце» – и ушел.

– Господин Рекце, заглядывайте к нам почаще! – крикнула ему в спину хозяйка.

Хм. Вот, оказывается, как его зовут.

Аджира наутро проснулась весьма сконфуженной. Улизнула через черный ход, чтобы никто не видел ее расстроенной и унылой мордочки. Чародейка явно надеялась, что ужин при свечах завершится иначе.

С той поры имперец сделался навроде местной легенды. Той личностью, которой можно перемывать косточки и чьи новые похождения служат хорошей приправой к обеду. Рекце связался с Гильдией Мечей, его частенько видят в обществе тамошней Наставницы Боя, Нарьи Огненный Глаз. Впрочем, в форт Лунной бабочки, где заправляет его соотечественник, лейтенант Крациус, он тоже шастает едва ли не через два дня на третий. Рекце ведет таинственные и непонятные дела со Старым Каем, выжившим из ума пожирателем скуумы с Левого берега. Знаете, только между нами – именно он прирезал гро-Шардаб, орчиху-колдунью, вдрызг рассорившуюся с Гильдией. Ту, что охотно скупала любые загадочные вещички из разграбленных могил. По слухам, в доме у нее было нечисто, а явившиеся ликторы нашли целый сундук книг про оживление мертвецов, кости и выкопанные из могил черепа. Если все обстояло именно так, поделом ей!

В месяце Бурь грянул гром с ясного неба. В «Пяти свечах», кабачке у Западных ворот, произошла бойня. Некто осуществил давнее и заветное желание лейтенанта Крациуса – одним махом истребил всю верхушку Мораг Тонг, гильдии убийц.

Их там было пятеро. Ни один не ушел.

Целый день добрые горожане таскались к трактиру: полюбоваться на лужи застывшей крови, стены в выщерблинах от ударов мечей и учиненный разгром. Хозяин заведения уцелел – почуяв неладное, рыбкой нырнул под стойку. Просидел там все побоище, лязгая зубами от страха. Крациус и Нилена Дорвайн, Советница Балморского Дома Хлаалу, в кои веки помирились и вместе прибыли вести дознание. Однако от испуга у владельца трактира напрочь отбило память. Он клялся и божился всей Великой Девяткой, что позабыл все, что делал с утра. Он не помнит, кто затеял драку. Он вообще ничего не помнит, кроме собственного имени и того, что сегодня же вечером пойдет в Храм, сделать щедрое пожертвование Альмасиви.

Рекце в тот день в городе не было.

Однако наше общественное мнение единогласно вынесло приговор: бойня – дело рук имперца! Судите сами: расследование завершилось как-то очень быстро, хотя виновного так и не сыскали. Лейтенанту Крациусу побоище в «Свечах» только на руку. Он уже сколько лет мечтает о том, чтобы отделаться от Мораг Тонг, мешающих справедливому исполнению закона. Госпожа Нилена их тоже не жаловала – поборы и шантаж Гильдии отнюдь не способствуют росту доходов. Вдобавок убийцы тянули лапы к сокровищу Дома, эбонитовым шахтам Кальдеры. А Хлаалу разорвут на клочки любого, включая гвардию короля, коли те посягнут на драгоценные рудники.

Рекце, как ни в чем не бывало, объявился спустя три дня. Власти и горожане Балморы сошлись в молчаливом одобрении деяния неведомого преступника. Искатель приключений мигом повсюду стал желанным гостем и выгодным клиентом. Чем беззастенчиво пользовался, покупая в долг и сулясь отдать на будущей седмице.

В «Тарелки» на сей раз он пришел вместе с Нарьей. Весь ужин они проникновенно таращились друг на друга, держась за руки и, разумеется, поднялись наверх. Спустя часик я как бы невзначай прогулялась по второму этажу, наткнувшись на беззастенчиво подслушивавшую Суриль. Она покраснела и улизнула, а глаза у нее были почему-то заплаканными. Я хихикнула и тоже пристроилась к щели между косяком и створкой.

Изнутри, перемежаемая стонами и скрипами кровати, доносилась до боли знакомая песня: «Рекце, ах, Рекце!.. Я так тебя люблю, сделай это еще разок, останься со мной...»

Кто бы мог подумать. Такая суровая и неприступная госпожа, наставница меча и все такое прочее, а ведет себя, как самка гуара в пору течки. Что только человеческие женщины находят в этом имперце? Интересно, Нарья знает о том, что совсем недавно ее друг промышлял сбором пустых бутылок и охотой на крыс? Наверняка знает. Она ведь тоже живет в Балморе и не чурается слухов.

Следующим утром беловолосый отбывал в Вивек по делам Дома Хлаалу – надолго. Возможно, до конца года. Он сказал об этом нашей хозяйке, а я крутилась неподалеку. Почему-то мне показалось, что Рекце весьма поспешно сматывается из Балморы – от Нарьи удирает, что ли? Может, она захотела за него замуж?

Огненный Глаз спустилась в зал после полудня. Узнав об отъезде кавалера, разбила три тарелки, без замаха разрубила стол и, выходя, наступила мне на хвост. От досады, наверное. Хохотушка состроила вслед воительнице рожу и показала язык. Потом опечалилась и завздыхала. Я спросила, чем она огорчена? Суриль помялась и зашептала, мол, если Рекце действительно отбыл по делам Дома в Вивек, то не миновать ему знакомства с господином Кассиусом. Он тамошний глава Дома. Всем известно, что Кассиус сам не свой до смазливых парней.

– Ну и что? – не поняла я.

Хохотушка всплеснула руками и с жаром принялась растолковывать, что Альмасиви допускает и одобряет подобные отношения только между мужчиной и женщиной. Но уж никак не между созданиями одного пола.

Тут подошла Уэлфера. Послушала болтовню Суриль, разозлилась, назвала Хохотушку пустоголовой сплетницей и разогнала нас по комнатам. Я так и осталась в недоумении, что плохого в подобной любви и отчего люди так ее порицают. У хаджитов к таким связям относились проще. Жениться, конечно, нужно на самке – чтобы появились дети и продолжился род. А любить можно кого угодно. У Темных и Светлых эльфов, насколько я знаю, обычаи такие же. Наверное, поэтому Уэлфера и вышла из себя. Она недолюбливает мужчин – всех без исключения. Что из своего народа, что из другого. Женщины ей тоже не нравятся. Уэлфера вообще никого не любит. Как и я. Только она – из-за злости на весь мир. А я, наверное, еще не встретила того, кого могла бы полюбить.

* * *

Осень. Затяжные, несколько дней кряду, дожди, мутные ручьи на улицах. Речка вздулась и вышла из берегов. Много посетителей – город заедает скука, обитатели ближайших кварталов сбредаются к нам, посидеть, выпить, поговорить. От безделья и скверной погоды частенько вспыхивают ссоры, переходящие в поножовщину. Наша троица почти не вылезает из комнат, трудясь без устали. У меня который день между ног все болит и ноет. Хожу враскорячку, сломанные косточки хвоста в дождь зудят и несносно чешутся.

Последним моим клиентом сегодня был Фферанг-нордлинг, сопровождающий караванов Дома Хлаалу. Терпеть его не могу. Он здоровенный, а я существо маленькое и хрупкое. Он вдавливает меня в постель и начинает ерзать взад-вперед под хруст моих бедных ребер. К тому же нордлинг обожает в самые напряженные моменты неожиданно дернуть меня за хвост или уши. Нарочно, чтобы я взвизгнула. Пару раз он попытался дергать Уэлферу, у которой тоже длинные ушки. Данмерка немедля схватилась за нож и пригрозила отчекрыжить к дреморам все его хозяйство. Больше он к ней не ходит, таскается ко мне.

Выпроводив Фферанга, я мельком глянула в зал, убедившись, что тоскливая гулянка продолжается. Высунулась на балкон, глотнула холодного мокрого воздуха. Дождь кончился. У самого горизонта сумрачное небо косо прорезала длинная ветвистая молния. Я медленно досчитала до семи, и только тогда с далекого морского побережья докатился звук грома. В сумраке мне померещилось, будто на пятачке около задней двери трактира возится какое-то существо. Встает и падает, расплескивая грязь. Упрямо поднимается, шатается и снова рушится. Неуклюжее длинноногое создание... с белой головой?

Рекце? Вернулся из столицы? Что он там делает? Пьян и не в силах держаться прямо?

Понятия не имею, что заставило меня спуститься по задней лестнице и выскочить во двор. Я подошла к бессильно возившемуся на земле человеку и попыталась его поднять.

Рекце. Ободранный, перемазанный, растрепанный – но вроде не раненый. Вцепился в мою руку, как клещами, и сбивчиво забормотал, что ему нужно укрытие.

Тут до бестолковой хаджитки наконец дошло, что имперец вовсе не ранен, а болен. Простыл и песчаную лихорадку подхватил, не иначе. Вон как зубами стучит и трясется. Хорошо, эта хворость не заразная. Но при ней нужно сидеть в тепле, попивая горячее вино и настойку на корешках черного пыльника, а не валяться под холодным дождем.

Одни боги знают, каких усилий мне стоило втащить обезножевшего имперца вверх по лестнице. На площадке я растерялась: куда же его деть? В комнату ко мне или другим девушкам нельзя. Вдруг клиенты придут? Решила затолкать в кладовую – там тепло и грудой навалены старые одеяла. Полежит до ночи, а когда посетители начнут расходиться, добуду ему с кухни поесть. Скажу Суриль, она поможет. Сбегает в Храм Девятерых, позовет лекаря. А хозяйке рассказывать пока не стану. У госпожи Ранмер нрав крутой и порядки строгие. Скажет «мне тут болезные без надобности!», кликнет вышибалу и прикажет нас обоих выбросить на улицу.

В кладовке я наспех соорудила из одеял лежанку, свалила на нее мелко дрожащего Рекце. Села рядом на корточки и зашептала:

– Ты только будь тихо. Я приду попозже, как трактир закроют. Хозяйке я ничего не скажу, правильно? У тебя что, песчанка? Костная гниль? Ты не думай, мы лекаря...

– Лекаря нельзя, – очень отчетливо произнес имперец. Из-за полуприкрытой двери падал оранжево-желтый отсвет висящей в коридоре лампы, освещавший половину лица Рекце. Лица, ставшего бледно-зеленоватым и усыпанным мелкими бисеринками пота. Светлые волосы свалялись в паклю и висели грязными сосульками. Глаза блестели нехорошим, багровым огнем, как у разъяренного данмера. И рука, в которой был зажат длинный, узкий стилет – рука не дрожала. Кончик стилета упирался мне как раз под подбородок. Я заморгала от обиды. Не потому, что мне угрожали смертью, а потому, что умудрилась пропустить миг, когда он вытащил кинжал из ножен.

– Слушай внимательно, – медленно выговорил Рекце. Губы у него дергались в разные стороны, ему приходилось делать изрядное усилие, чтобы я разобрала его невнятную речь. – Если хочешь жить, никому ничего не скажешь. Запрешь дверь и побежишь на Левобережье. Прямо сейчас. К Старому Каю. Скажешь, что Рекце вернулся и может только ползти. Пусть поднимает свою вонючую задницу и вытаскивает меня отсюда. Все поняла, хвостатая?

Лезвие чуть отодвинулось, я сумела кивнуть. Имперец со свистом и хрипами втягивал в себя воздух.

– Но почему? – отважилась заикнуться я. – Не хотите, чтобы о вашем возвращении знали?

– Не хочу, чтобы город превратился в кладбище, – хрипло каркнул он. – У меня не лихорадка. Я подцепил корпрус. А теперь, если ты откроешь свою пастишку и завизжишь, я убью тебя. Мне все равно. Беги к Каю, живо!

Я пискнула и умчалась. Даже дверь не заперла, только прихлопнула. Не помню, как неслась через мост и металась в поисках приткнувшегося где-то на задворках жилища Кая. У меня в голове колотилось одно: «Корпрусом заражаются от прикосновения. Он может быть в воздухе. Он может быть где угодно. Я сожгу одеяла, на которых он лежал, вымою кладовку и буду сидеть в мыльне, пока шкура не начнет облезать».

Мысль о том, что угрозы Рекце пусты, в мою испуганную голову не пришла. Я могла запросто вбежать в общий зал и заорать: «Там бродяга с корпрусом!» Неважно, что совсем недавно обыватели шумно восхищались подвигами Рекце. От имперца мокрого места бы не осталось. От трактира, наверное, тоже. И неизвестно, что случилось бы со мной. У горожан достало бы испуга решить, что я заразна и заслуживаю очистительного костра.

Корпруса на Морровинде боялись все. Жуткую болезнь принесли ветра со склонов Пепельной Горы, преодолевшие Заставу и Великую Стену. Она выползла из огненных пещер павшего Дагот Ура и теперь разгуливала по Острову, появляясь то здесь, то там. Отмеченные ее прикосновением гнили заживо, превращаясь в ходячих мертвецов, неспособных умереть. Их жгли огнем, топили, зарывали в землю – они воскресали, вставая на негнущихся ногах и безъязыко мыча. Самая большая вспышка корпруса случилась год назад в городке Маар Ган, принадлежащем Дому Редоран. Теперь на месте Маар Гана чернеет огромное пятно кострища, присыпанное солью и известью. О судьбе горожан, его населявших, сплетники предпочитают не заикаться. Мародеры и грабители обходят развалины Маар Гана стороной. Даже орки туда не суются – орки, которые не боятся никого и ничего в мире.

В Храме служители Альмасиви вещали: поверженный Шестой Дом грезит о былой славе, проклятый Дагот Ур грядет на нас, обращая живое мертвым и мертвое – живым. Я не очень понимала, что они имеют в виду, но боялась. Суриль тоже боялась, а госпожа Ранмер поджимала губы и презрительно фыркала: глупые выдумки жрецов, чтобы подавали щедрее. Дагот Ур заточен в подземельях под Пепельной Горой и никогда не выберется оттуда.

Кай Коссадес был мертвецки пьян. Я едва руки и ноги себе не отбила, колотя по дверям, прежде чем он открыл. Потом мне пришлось трижды повторить ему всю историю. Наконец, старик с руганью встал и поплелся за мной.

На наше счастье, в «Тарелках» шла всеобщая драка. С битьем посуды и опрокидыванием столов. Никто не заметил, как я и Кай прошмыгнули наверх, а потом спустились, волоча замотанную в одеяла фигуру.

Они уковыляли вниз по улице, хоронясь от обходящих квартал патрулей. Я закрыла дверь, заложила засовом и обессилено привалилась к створкам. Меня трясло, во рту стоял кислый медный привкус. Вот, оказывается, к чему приводит бескорыстное желание помочь.

* * *

Как заведено от начала времен, осень перешла в зиму, а та – в весну. Высоко в небесах умирали и возрождались луны, лиловый Массер и розовая Секунда. Об имперце больше не было ни слуху, ни духу. Нарья Огненный Глаз несколько седмиц ходила мрачная и злая, и помоги боги тому, кто не вовремя оказывался у нее на дороге. Потом она познакомилась с заезжим профессиональным гладиатором и быстро утешилась. Аджира-чародейка по-прежнему заглядывала к нам на ужины. Однажды во время моего выступления она спросила, не знаю ли я песни под названием «Дорога горя»? Она заплатит целый золотой дрейк, если я спою для нее.

«Дорогу горя» я знала. С той поры магичка стала появляться в «Тарелках» все чаще. Порой она уделяла мне внимание, приглашая сесть за свой стол и поболтать о всякой всячине. Аджира казалась очень умной: она умела читать на нескольких языках, сама творила заклинания и усердно готовилась к весеннему экзамену по изготовлению волшебных зелий.

Припомнив тетю С'Момриш и ее бесконечную возню в кухне, я пересказала Аджире запавшие мне в память способы приготовления травяных настоев. Колдунья возликовала, бросившись немедля записывать и пояснив, что подобные рецепты слышит впервые. Народ хаджитов забыл о растениях больше, чем знали все другие расы, и можно смело биться об заклад – на экзамене Аджира произведет фурор.

Пользуясь моментом, я спросила, знает ли мутсере чародейка что-нибудь о корпрусе. Правда ли, что есть способ его излечить?

Аджира в задумчивости пошевелила носом и усами, отрицательно помотала головой. Ее книги и лекари Гильдии были единодушны: Пепельная Язва, как еще называют корпрус, неизлечим.

Рекце наверняка мертв. Хорошо бы боги послали ему быструю и легкую кончину.

Набравшись храбрости, я навестила хижину Кая. Сама не знаю, что я надеялась там выведать. На сей раз долго стучаться не пришлось: стоило легонько толкнуть створку, и та с протяжным скрипом отошла в сторону.

Дом пустовал.

Его покинули давно, не меньше двух месяцев тому. Без спешки, забрав все мало-мальски пригодные вещи. Остались колченогий стол, ободранная кровать и стоявший нараспашку шкаф. Крыша хижины протекала, на полу чернели вонючие застоявшиеся лужицы. На одной из полок я нашла кусочки лунного сахара и полупустую бутыль дешевого флина. Покатала хрусткие крупицы на ладони, представляя их острый тающий вкус во рту, растущее ощущение звонкой легкости... и высыпала сахар в реку.

Накрапывал дождь, наполнив воздух мокрой взвесью, оседавшей на моей шкурке. Размытыми желтыми пятнами светили сквозь туман фонари на стенах домов.

Я брела вниз по улице, собираясь заглянуть в хлебную лавку и купить сладких пирожков на нашу троицу.

Выйдя на площадь, сбилась с шага: за городской стеной завыл ездовой силт страйдер.

На Материке таких животных не держали, оттого, впервые услышав его голос, я изрядно перепугалась. Крик силт страйдера – тонкое, переливчатое подвывание, сходное с многократно усиленным скрипом пальца по мокрой коже. Погонщики уверяют, будто животные столь искусно ловят ветер и меняют высоту тона, что слышат друг друга на огромных расстояниях. Тому, что кричит в Балморе, откликаются собратья с причалов Альд’руна и далекого Гнисиса.

Тоскливый крик словно полоснул ножом по открытой ране. Я замерла, тупо озираясь вокруг. За два года я изучила досконально все магазины и лавки на центральной площади Балморы, все раскачивающиеся вывески. Вот ростовщик, вот галантерейные товары , куда мы каждую седмицу бегаем покупать ленты и украшения, вот книжный магазинчик на углу, вот лавка моего соотечественника С'Ришши – «Оружие и редкости»... Все знакомое, неизменное.

Пройдет десять или даже двадцать лет, а я по-прежнему буду приходить сюда за покупками.

Может, из девочки при гостинице я выслужусь в помощницы хозяйки. Или окажусь на улице, когда госпожа Ранмер решит, что моя резвость и молодость остались позади. Моя шкура поблекнет, яркий рыжий цвет сменится седым, когти раскрошатся, клыки выпадут. В моей жизни не будет ничего, заслуживающего хотя бы одной-единственной краткой строчки в «Летописях Эбенгарда». Словно я, подобно тысячам других безвестных созданий, никогда не ступала по здешней земле. Все, чем отметят мою могилу – датами рождения и смерти. Между ними только пустота, духота жарко натопленного трактира, чьи-то руки, небрежно заваливающие меня на продавленную кровать, пустые мечтания и горькие сны.

С'Кейса аша-Сквиришш, жила ли ты когда-нибудь? Или ты – всего лишь призрак, небрежный рисунок на размытой дождем земле?

Дождь монотонно стучал по наброшенному на голову отрезу промасленной бумаги. Подол юбки вымок, кончик хвоста тоже. В башмаках жалобно хлюпало.

Я повернулась и побежала к темному возвышению причала. Спотыкаясь, вскарабкалась по крутым ступенькам.

Погонщик ничуть не удивился. Ремесло приучило. В конце концов, что необычного в мокрой хаджитке, заполошно расспрашивающей о том, куда и когда отправляется страйдер?

Мне обстоятельно растолковали, что путешественников из Балморы возят в Альд’рун, Вивек и Гнисис. Из-за скверной погоды пассажиров сегодня не будет, так что, если я желаю ехать, отчаливаем прямо сейчас. Куда мне угодно?

– В Вивек! – запинаясь, ответила я. Дрожащими пальцами отсчитала запрошенные тридцать дрейков – в моем кошеле осталось еще семьдесят – и плюхнулась на жесткую скамью. Погонщик растянул над сиденьями кожаный полог, уселся в выемку между головой и туловищем силта, свистнул, причмокнул.

Огромная туша плавно качнулась из стороны в сторону. Поплыли назад крыши и шпили Балморы, рывком закончилась городская стена. Животное разгонялось, часто и дробно топоча восьмеркой длиннющих ног. Я сидела, съежившись и стараясь ни о чем не думать. Ни о контракте с мутсере Ранмер, согласно которому я еще два года оставалась собственностью трактира «Девять тарелок». Ни о том, что отправляюсь в неизвестность с пустым карманом, совершенно не зная мира. Ни о белобрысом имперце, кости которого гнили в безвестной глуши.

Я ехала искать себя.

* * *

Поговорки разных народов в один голос утверждают – глупцам везет.

Что я представляла из себя, спустя десяток часов высадившись на причале Вивека? Хорошо одетая молоденькая хаджитка с вытаращенными глазенками и дрожащим хвостом. В украшениях – дешевеньких, но для кого-то представляющих целое состояние. Безоружная. Перепуганная. Подслушавшая в балморском трактире два-три имени известных вивекских горожан. Просто удивительно, как я дожила до вечера, не оказавшись изловленной, проданной на плантацию или ограбленной и утопленной в Каналах.

На подкашивающихся ногах я ковыляла вниз по склону, навстречу вырастающим из утреннего тумана огромным пирамидам Вивека. Балмора с ее предместьями с легкостью уместилась бы на Плазе одного из здешних кварталов, больше похожих на маленькие города. Над каналами гибко изогнулись мосты. Морской ветер с трудом шевелил тяжелые знамена с гербами Гильдий и символами Великих Домов, каждый из которых имел здесь свою резиденцию. Где-то к северу, как мне говорили, к Вивеку примыкал Эбенгард – замок герцога Вварденфельского, святилище Имперского Культа и штаб Легиона.

Я брела через бесконечный мост, а Квартал Чужеземцев поднимался надо мной тремя своими ярусами, грозовой тучей затмевая небо.

Я шла к хаджиту Джобаше, торговцу книгами, одному из тех, о ком слышала в Балморе. Еще я отважно намеревалась сунуться к господину Кассиусу Курио, Советнику Хлаалу. Рассуждала я примерно так: Рекце работал на Великий Дом? Работал. Должны они что-то знать о его перемещениях? Наверняка. Могут они мне хотя бы сказать, когда он последний раз показывался в этих краях? Осенью? Зимой? Может, он тут и умер? Тогда я могу вернуться, покаяться перед мутсере Ранмер и закончить свою жизнь вечной приживалкой в «Девяти тарелках».

Где живет господин Джобаши, я не знала. Спрашивать у снующих мимо горожан в богатых одеждах не решилась, робко обратилась в закованному в сияющие латы Ординатору. Смотря на меня сверху вниз и цедя слова сквозь зубы, он разъяснил дорогу.

Дважды я заплутала в коридорах Квартала Чужеземцев, выложенных желтым гранитом и похожих один на другой. Отыскала неприметную лестницу вниз и дверь под вывеской «Редкие книги». Осторожно поскреблась, услышав хрипловатое «Не заперто!»

Книги были повсюду: на полках, на столах, сложенные грудой на табуретах. В открытых сундуках и даже стопками на полу. Из-за высоких стеллажей до меня доносились беседующие голоса. Судя по характерным воркующим интонациям, хаджитские. У ящика с потрепанными фолиантами стоял высокий ящер – аргонианиец, аккуратно вороша когтистым пальцем пергаментные страницы. Он без интереса скосился на нового посетителя и снова уткнулся в книгу.

– Иду, иду, – владелец магазина был пожилым сутай-ратом, то есть превышал меня по крайней мере на голову. Прежде бурая масть с возрастом подернулась сединой, а куцый хвост был длиной всего с ладонь. То ли мутсера Джобаши утратил гордость любого хаджита в какой-то серьезной передряге, то ли уродился столь несуразным. – Милая девочка, чем могу служить? Желаете приобрести книгу? Или у вас имеется ко мне какое-то дело?

– Я-а... – только теперь я до конца осознала бессмысленность и глупость своей затеи. Ну что я скажу этому серьезному и учтивому господину, годящемуся мне в деды? – Мутсера, я...

Еще мгновение – опозорюсь и зареву. Потом убегу из лавки и брошусь в Канал.

– Джобаши, что случилось? – из-за массивных вместилищ пергаментной мудрости, беззвучно и легко ступая обутыми в сафьяновые туфельки лапками, выплыла хаджитка. Омс-рата, прекрасное, изящное дитя новорожденного Массера и растущей Секунды. Одна из тех, что составляют гордость и красу нашего народа. Густая дымчато-пепельная шкурка, расчесанная надвое длинная гривка, из которой торчат маленькие ушки – а поголовное большинство хаджитов, в том числе и я, обязаны стричься как можно короче. Шелестящий шелк просторной синей туники, тонкого плетения диадема с ярким камешком, золотая цепочка с вычурным символом Гильдии Магов. Чародейка. Колдунья столь высокого ранга, по сравнению с которой Аджира из Балморы – недоучившаяся школьница.

Я сглотнула и попыталась изобразить свой лучший поклон: с низким приседанием и почтительным изгибом хвоста. В раскосых желтых глазах госпожи плеснулось веселое изумление.

– Тут девчушка... – начал Джобаши.

Чародейка посмотрела на меня еще раз, внимательнее. Дернула идеально очерченным ушком. Хмыкнула.

– Джобаши, милый, по-моему, тут исключительно женское дело. Я попробую разобраться с этой загадкой сама, ты не возражаешь? Доставь мой заказ в Гильдию, как обычно, – тускло блеснуло переходящее из рук в руки золото. – Милочка, – пепельная красотка уже обращалась ко мне, – не желаешь составить компанию за бокалом старого бренди?

– А-а... – только и смогла вякнуть я, увлекаемая прочь из лавки струящимся лазурным потоком. Ящер и Джобаши озадаченно смотрели нам вслед.

* * *

Глоток дорогого киродиильского бренди вызвал у меня приступ долгого кашля вперемешку со слезами. Шмыгая носом, запинаясь, перескакивая с пятого на десятое, я изложила чародейке незамысловатую историю своей жизни. Она слушала молча, кивала своим мыслям, не сочувствовала и ничего не переспрашивала. Когда я добралась до спешного отъезда из Балморы, она жестом велела мне замолчать.

– О детская наивность, – смешливо фыркнула пепельная омс-рата, носившая звучное имя Вирраль ала-Драйнали. – Она в самом деле собиралась запросто забежать к Курио, поболтать и отправиться по своим делам! Недалеко бы ты ушла из его поместья... если бы вообще ушла.

Я молчала, пристыженно прижав уши к голове. Конечно, я выставила себя полной дурой. Сейчас красотка из Гильдии Магов кликнет стражу, и меня увезут в Балмору. В ошейнике, как изловленную преступницу. Проведут по улицам и вручат беглое имущество госпоже Ранмер. Ох, чует мой хвост, поркой и заточением в подвале я не отделаюсь.

– Есть такое понятие, «д'шейме», – внезапно сменила тему разговора чародейка, – оно происходит из алтмерского наречия. Означает непреодолимую тягу к странствию. Д'шейме подхватывает нас, словно приливная волна, и несет за собой. Мудрецы и поэты говорят: тот, кто внял зову д'шейме, никогда не будет таким, как прежде. Он обратится клинком на оселке испытаний, спицей в колесе перемен и страницей в еще не написанной книге. Может, он найдет себя. Может, утратит все. Я бы еще поняла, если б ты упомянула о снедающих тебя высоких чувствах, о прокисшем вкусе бытия и свежем ветре новизны... Но ты сама толком не знаешь, зачем убежала. Разыскивать этого парня, искателя приключений на свою задницу? Если я не ошибаюсь, ты называла его уроженцем Империи? Теперь посмотри на себя. Скажи, кто ты.

– Хаджит-рорш, – уныло пробормотала я. – Рыжая сутаи. Позор своего народа и горе своей семьи. Вы отправите меня обратно, госпожа?

– С какой стати? – искренне удивилась чародейка. – Знаешь, что случается с теми, кто рискует встать на пути одержимого д'шейме? Я слыхала парочку историй... и не желаю испытывать на себе немилость судьбы. Нет, я совершенно не собираюсь тебе препятствовать. Морровинду необходимы чудесные сказки. Но, чтобы сказка состоялась, ее герой должен хотя бы уметь выживать. Ты не пройдешь и двух шагов, как окажешься в канаве с пробитой головой. Не из-за грабителей, а из-за голодного летуна, который рухнет на тебя с небес... Повтори-ка еще разок, как зовут твоего дружка?

– Никакой он мне не друг, – буркнула я. – Мы и поговорили один-единственный раз, причем он тыкал в меня кинжалом. В Балморе мы называли его Рекце.

– Ну конечно! – Вирраль забавно сморщила носик с изящным вырезом розовых ноздрей, словно собираясь чихнуть. – А я-то ломаю голову, где слышала похожее имя! Вспомнила! Твой приятель объявился в столице в самом начале прошлого лета, с рекомендательными письмами от Дорвайн. И сразу устроил скандал, нарушив давнюю традицию и наотрез отказавшись лечь под Курио. Пошумели они там изрядно. Кому-то из телохранителей поместья даже сломали руку, то ли пробили череп. После чего господин Кассиус проникся к твоему приятелю сильнейшей приязнью. Милейший Курио отнюдь не так глуп, как полагают злопыхатели и сплетники. Иначе как бы он смог уже второй десяток лет удерживаться на посту Советника Дома? Да, его постельные забавы многим кажутся странными... однако он умеет ценить людей, посмевших ему отказать. По-моему, я сталкивалась с твоим знакомцем. Долговязый молодой человек с вечной кривой ухмылочкой, с ног до головы обвешанный смертоубийственными железяками, так?

– Он, – подтвердила я. Все сходилось, Рекце сам говорил, что перебирается в Вивек. Но что сталось с имперцем потом?

– Он то появлялся, то исчезал, – чародейка словно услышала мой невысказанный вопрос. – Усердно трудился на Дом Хлаалу, полагаю. Последний раз я видела его вполне здоровым и бодрым. Он был с приятелем, каким-то лейтенантом из Легиона. Они наняли на Канале лодку до Эбенгарда. Сели в нее и уплыли.

Слабенькая надежда, затеплившаяся было в моей душе, испустила дух. След исчезнувшего Рекце оборвался в самом начале пути.

– О-о, мы в отчаянии, – госпожа Вирраль закатила глаза. – Все пропало, Океан поглотил мир, драконы вернулись, Дагот Ур восстал! Дитя, что ты вообще надеешься отыскать? Могилу своего приятеля? Его самого? Ты вроде упомянула, – она понизила голос, чтобы нас не услышали за соседними столами, – некую прилипчивую болезнь, так? Зачем тебе ходячий труп, позволь узнать? Или ты веришь, что твой дружок стал одним из тысячи, кому повезло уцелеть?

– Я... я не знаю, – я говорила сущую правду. Поиски Рекце были лишь поводом, а не истинной причиной. Может, я в самом деле услышала в тоскливом реве силт страйдера зов загадочного д'шейме? – Мутсере, я понимаю, отыскать его почти невозможно. Скорее всего, он давно мертв. Или превратился в нежить и бродит где-то в пещерах. Но я... я хочу попытаться. Хочу узнать и понять, что я такое. Станет ли Старая Мать гордиться мной или при звуке моего имени недоуменно спросит: «Это которая из множества моих дочерей?»

Пепельная шерстка между ушей колдуньи встала дыбом. Вирраль грациозно встряхнулась, прядки улеглись в прежнем сообразии.

– Хочешь попытаться, – повторила она мои слова, вкладывая в них какой-то незнакомый и непонятный мне смысл. – Звучит недурно. Пожалуй, я даже могла бы тебе помочь. Однако любые знания и поданные советы должны быть оплачены, – она приподняла тонкую верхнюю губу, черную и слегка влажную, показав мелкие клыки. – Таков пакостный закон нашей жизни. Чем ты можешь заплатить мне, маленькое заблудшее дитя хаджитов? Только не хватайся за кошель. Он тощее голодной крысы и высох, как поле в неурожайный год.

Высунувшаяся из широкого синего рукава кисть, как и у всех омс-ратов, очень походила на человеческую. Вирраль накрыла своей тонкой ладонью мою, больше смахивавшую на лапу животного, только с пальцами.

– Почему весь сахар достается Курио? – промурлыкала колдунья. – Не он один любит полакомиться. Кстати, ты нашла место, где остановиться на ночлег? Нет? Так я и думала.
* * *

О ночи, пришедшей на смену долгому и суматошному дню, моя память сохранила две вещи. Первая: в покоях Вирраль стояла замечательная мягкая кровать. И вторая: чародейка оказалась лучше всех моих клиентов, вместе взятых.

Уж не знаю, понравилась ли ей гостиничная девчонка из Балморы, но некая С'Кейса впервые в жизни получила самое доподлинное удовольствие. То, что выделывали бесстыдные пальцы и горячий шершавый язычок Вирраль, можно сравнить только с пригоршней скуумы высшей пробы. С горсткой лунного сахара, от которого немеет язык, легчают мысли и отступает горечь. Твой разум уносится прямиком в звездные выси, беседуя там с Великой Старой Матерью всех хаджитов и ловя собственный хвост, а тело пребывает само по себе, совершая всяческие глупости.

Боюсь, той ночью я натворила очень много глупостей. В свое оправдание могу сказать только одно: я хотела, чтобы Вирраль осталась мною довольна.

Свое расположение мутсере ала-Драйнали высказала довольно странным способом. Поутру, безжалостно вытолкав меня из постели, вручила запечатанный конверт и велела топать на Плазу, в Гильдию Бойцов. Там мне надлежало вручить послание господину гро-Гузмугу (судя по прозванию, орку) и слушаться его, как собственного отца.

Почтенный Грюл гро-Гузмук, прочтя записку чародейки, глянул на меня с отвращением. Мне немедля привоили кличку «Кривохвостой дурищи» и погнали переодеваться. Затем в мои трясущиеся лапы сунули тяжеленную дубинку и велели лупить по мешку с песком. Я покорно замахнулась. Описала красивый пируэт и приземлилась навзничь под общий хохот прочих тренирующихся воинов.

Гро-Гузмук, сплюнув, прицелился и от души врезал мне по ребрам.

От обиды и боли я взвыла. Перекатилась, полоснув его когтями под коленом, а когда он начал заваливаться, добавила хорошего пинка между ног.

Наставник грохнулся, завывая и сквернословя.

В зале для упражнений повисла тишина.

Никогда прежде я не видела столько оружия, нацеленного на мою скромную персону. Я съежилась и закрыла голову лапами, молясь об одном: только бы убили сразу. Если они задумают сперва разложить меня на вон той куче мешков в углу, я за себя не отвечаю. Маленькая сутаи будет драться со всеми – пока не подохнет.

Орк, сидевший на полу и державшийся за пострадавшие причиндалы, вдруг оглушительно зареготал. Дотянулся и ткнул меня кулаком в плечо, едва не сломав ключицу. В несколько рук меня подняли на ноги, отряхнули, похлопали по спине и велели продолжать в том же духе. Я вымученно скалилась, изображая улыбку.

Так из гостиничной девки я сделалась начинающим бойцом Гильдии Клинков.

А заодно и ученицей Гильдии Магов – когда, пошатываясь от усталости, я вернулась с занятия, меня ожидала стопка пергаментов и записка от Вирраль, со строжайшим предписанием «прочитать и запомнить!». Я в ужасе застонала. Дело в том, что читаю я из рук вон плохо – медленно, едва ли не по слогам.

Две недели промелькнули, как одно мгновение. Днем под рев почтенного Грюла я носилась в тренировочном зале, ночами сидела, уткнувшись в книги Вирраль. Либо же расплачивалась за полученные знания. Дымчато-пепельная чародейка была опытной и искушенной, но вместе с тем ненасытной. Похоже, во всем Вивеке не сыскалось никого, кто разделял бы увлечения омс-раты, не сгорая в жарком пламени ее страсти.

Против уроков в спальне магички я ничуть не возражала. Наоборот, с каждым разом они нравились мне все больше и больше. Я охотно перенимала от своей неожиданной наставницы все подряд: манеру разговора, повадки, привычки в любви и даже пристрастие к блюдам алтмерской кухни. Взбалмошная, остроумная, утонченная и своенравная, она была просто образцовым примером для подражания. Я мечтала стать похожей на нее – пусть не сейчас, но хотя бы лет через десять.

...Гро-Гузмук, поступив в согласии с неписаными традициями орочьего племени, устроил мне экзамен. Один из учеников передал требование немедля явиться на Нижние Уровни квартала – при мече и в кожаном доспехе. Не заподозрив ничего дурного, я захватила имущество и помчалась вниз.

Вошла, а дверь за мной раз – и захлопнулась. Из-за толстой створки донесся издевательский бас Учителя Меча:

– Жми вперед, Кривохвостка! Встретимся, когда доберешься до выхода! Если выживешь, конечно! – и удаляющийся хохот.

Я пожелала всем без исключения оркам Вварденфела заболеть чесоткой, кровавым поносом и мужским бессилием. Всплакнула. Перехватила клинок поудобнее – и двинулась навстречу судьбе.

Судьба и мутсера Грюл проявили ко мне некоторое снисхождение. С крысами и черными шалками я разделалась без особого труда. Потом долго искала выход из лабиринта ящиков, одновременно отбиваясь от больно цапавших меня за пятки и хвост личинок квама. Когда же впереди замаячила дверь и я радостно ринулась к ней, из темноты между колоннами мне наперерез вылетела, щелкая длинными челюстями и шипя, здоровенная Гончая, никса.

Как я не испачкала штаны – не представляю. Битые четверть часа мы с ней вытанцовывали пляску смерти, прячась и устраивая друг другу засады. Прорубить твердую кожистую шкуру Гончей я не сумела. Обрушила ей на голову груду пустых сундуков. Пока обалдевший зверь выкарабкивался из-под завала, прыжками метнулась к двери и выскочила из подвала. Мигом позже створка вздрогнула под ударом никсы.

– Ты ее не убила, – укоризненно заявил гро-Гузмук. Наставник стоял в коридоре, смачно обгладывая куриную ножку.

– Зато осталась в живых, – переведя дух, отпарировала я. – Для меня это куда важней, чем дохлая Гончая.

Предмет нашего спора пронзительно свистел и ломился наружу.

– А ежели твой контракт будет именно на голову никсы? – ткнул в меня объеденной ножкой орк и сам себе возразил: – Хотя кто, будучи в здравом уме, заключит контракт с кривоногой немочью? Ладно, держи. Только из уважения к госпоже ала-Драйнали. Будь моя воля – ты бы через этот подвал еще полгода бегала. Каждый день, утром и вечером. И без меча, с одной дубинкой.

Бронзовый значок с изображением перекрещенных меча и секиры удостоверял, что я успешно завершила курс начального обучения Гильдии Бойцов. Говоря по правде, я совершенно не заслуживала такой награды. От радости я взвизгнула и повисла на шее у почтенного Грюла.

Я только хотела его поблагодарить. Напрочь забыв, что орки все понимают слишком прямолинейно. Робкая попытка вырваться из мертвой хватки Наставника закончилась неудачей. Я предпочла смириться.

От него пахло выделанной кожей, маслом для полировки клинков и чем-то острым, будоражащим ноздри, чему я не знала названия. Гро-Гузмук не стал метаться в поисках укромного места, незамысловато прижав меня к золотистой стене коридора и оторвав от пола. В отличие от недоброй памяти Фферанга, орк приложил усилия к тому, чтобы действо прошло для меня безболезненно. И все равно, ощутив ломящееся меж моих распахнутых ног внушительное орудие, я слабо вякнула.

В дальнем конце коридора появилась чья-то фигура. Заметив занятого делом Мастера Меча, быстренько испарилась. Грюл трудился, усердно вколачивая свое достоинство в мою пещерку. Я ерзала спиной по стене, мяукала и даже пару раз тяпнула его клыками за толстую шею.

– А ты ничего, – снисходительно признал орк, кончив. – Девочка с огоньком. То-то Вирраль ходит да облизывается. Ладно, рыжая, живи дальше. Считай, что прошла обряд на право именоваться настоящим членом Бойцовской Гильдии, – и захохотал, довольный собственной шуткой.

– Б-благодарствую, – отдышавшись, выговорила я. Не удержавшись, съязвила: – Будь я не самкой, а самцом, вы бы меня тоже... э-э... подвергли обряду?

Перед моим носом возник здоровенный кулак, обтянутый зеленоватой кожей.

– Ты это... языком зазря не трепли, – дружески посоветовал гро-Гузмук. И хрюкнул: – С вами, хаджитами, вечно так – пока не отымеешь, не разберешься, парень перед тобой или девчонка.

На обратном пути к Гильдии Магов я пришла к выводу, что мутсере ала-Драйнали не обязательно знать об этом маленьком происшествии. К тому же, едва я раскрыла рот и похвасталась полученным значком, Вирраль решительно заявила:

– Довольно! Пора собирать вещички. Иначе я всерьез начну задумываться о том, что мне нужна толковая служанка. Или о том, что пришла пора взять ученицу. Ты плохо на меня действуешь, маленькая С'Кейса. С тобой я становлюсь добродушной и снисходительной. Запомни, настоящая чародейка обязана быть злой, коварной и желчной. Где твой мешок?.. – и, как у нее частенько случалось, без всякого перехода обхватила меня за плечи, повалив на расстеленный на полу ковер.

О чем я пожалела, так о том, что не успела наведаться в ванну. Вошедшая во вкус забавы Вирраль отпустила меня не скоро. Только когда поняла, что я исчерпана до дна и ничего большего ей при всем желании добиться не удастся.

Грустной тенью я бродила по покоям чародейки, складывая свое барахло. Вирраль устроилась в широком кресле. Сложив ноги калачиком и изящно обвившись хвостом, она вещала:

– Знаешь, на днях мне удалось разузнать кое-что по-настоящему любопытное. До нашего Гильдмейстера дошел слух, будто безумный магик из Тель Фир таки дождался своего... Ах да, ты же не знаешь про Безумца! Сернерайран Мебестинио из Высоких алтмеров, элита Дома Телванни. Некогда состоял в Гильдии, добрался до самых высоких рангов. Ему даже прочили посох Гильдмейстера, а он – не поверишь! – с головой увлекся изучением корпруса.

– Корпруса? – насторожилась я.

– Не перебивай старших! – шикнула магичка. – Безумец поставил крест на своей карьере, удалился на Тель Фир – это крохотный островок где-то посреди архипелага у восходного побережья – и принялся за опыты. Свозил туда зараженных, пичкал их какими-то снадобьями... Гильдия поначалу ему помогала – деньгами, книгами и иными средствами. Но в один прекрасный день он преподнес всем сюрприз: явился в Вивек со своеручно написанным трактатом, где утверждалось, якобы природа и происхождение корпруса имеют божественную сущность...

Чтение фолиантов из библиотеки Гильдии Магов не прошло для меня даром.

– Э-э? – с самым глубокомысленным видом протянула я.

Госпожа ала-Драйнали в раздражении махнула кончиком хвоста.

– Видишь ли, я и сама не очень разобралась... Трактат существовал в одном или двух экземплярах, его почти никто не видел и не читал. Совет Гильдии сразу же объявил Сернерайрана отступником и еретиком, злоумышляющим на основы мироздания. Его выперли из Гильдии и из столицы. Он обругал гильдейцев тупицами, не видящими дальше собственного носа, и вернулся на остров. Вкратце суть его учения состояла в том, что лечить корпрус не имеет смысла. Это не настоящая болезнь, вроде мокрого кашля или костной гнили. Столь жестоким образом боги метят своего избранника. Если кто-то выживет – значит, он угоден богам и зачем-то им необходим. Возможно, это один из способов узнать будущего Нереварина.

Я хотела спросить, что или кто такое «Нереварин», но осеклась, вспомнив: мутсере велела не перебивать.

– Доверенные люди по-прежнему доставляют Сернерайрану на его остров заболевших, кого удается изловить, – продолжала Вирраль. – Он содержит их там, исследует их кровь, кормит зельями – и ждет, кто останется в живых. Давеча господин Гильдмейстер в приватной беседе за пятым бокалом маита обмолвились, якобы Безумец не то состряпал декокт против корпруса, не то наконец узрел человека, превозмогшего болезнь...

– То есть госпожа советует мне добраться до Тель Фир и самой узнать, правда это или нет, – подвела итог я.

– Добраться до Тель Фир! – хмыкнула чародейка. – Дитя, ты продолжаешь меня удивлять. На всем Морровинде никто толком не знает, где расположен треклятый островок! – она задумалась, высокий лобик прорезали складки. – Допустим, твой приятель, будучи уже зараженным, прослышал о Безумце с Тель Фир. Порталы Гильдии Магов для него закрыты – человека с корпрусом на порог не пустят. Погонщики силт страйдеров тоже отказали бы, их звери чуют заразу. Зато корабельщики вполне могли взять его на борт. Особенно если он щедро платил, а болезнь не слишком проявляла себя внешне. Ступай в порт. Двигайся вдоль побережья на север, пока не достигнешь Садрит Моры. Расспрашивай везде и повсюду, в каждой гавани, во всех рыбацких деревушках. Будь настойчивой. Кто-нибудь да приметил твоего дружка. В Садрит Море навести Волверин Холл, резиденцию Гильдии Магов. Я дам тебе письмо к одному своему знакомцу. Если это будет в его силах, он поможет тебе. Во всяком случае, подскажет, как попасть на Тель Фир. Или ссудит денег на покупку лодки. Все остальное – в твоих руках.

– Спасибо, госпожа, – я присела перед креслом на корточки, преданно глядя снизу вверх на колдунью. – Спасибо за все, что вы для меня сделали и чему научили. Я не забуду ни одного из ваших советов.

– Уйди, малолетняя искусительница, – махнула рукой Вирраль. – Пропади с глаз моих. Беги за своим имперцем... или вдогонку за своей судьбой. Кстати, вот тебе еще один совет. Последний, на прощание. Раз у тебя имеется знак Бойцов, не пренебрегай контрактами. Иначе в пути за любые сведения тебе придется расплачиваться медом своего улья. А его стоит приберечь для исключительных случаев.

– Я поняла, – я почтительно склонила голову, и ала-Драйнали милостиво потрепала меня по ушам.

– Если сможешь, извещай меня, как обстоят твои дела, – чуть дрогнувшим голосом попросила она. – Иди, мой маленький рыжий огонек. Надеюсь, ты еще объявишься. Живая и невредимая.

Такой она мне и запомнилась. Уютно свернувшейся посреди роскошного кресла, окутанной голубыми шелками. Желтые узкие глаза чуть затуманены грустью, пепельная шерсть отливает дымчатым серебром.

Если бы не ветер д'шейме, я без колебаний осталась бы с ней. Навсегда.

* * *

Странствие продолжалось. Но теперь я была уже не запуганной робкой девочкой из провинциального городка. Гостиничная служанка стала Бойцом. Пусть по названию, но все же, все же... В щедрости своей госпожа Вирраль снабдила меня достаточной суммой, чтобы я смогла скупиться всем необходимым – от оружия до припасов и снаряжения. В моем заплечном мешке хранился десяток свитков с полезными в дороге заклятьями. Кое-какие простейшие арканы при необходимости я могла сотворить и сама. Перед отъездом из столицы я заглянула в трактир «Эльфийские народы». По-свойски пошепталась с молодым хаджитом, скромно сидевшим в дальнем уголке, и разжилась связкой отмычек Подмастерья. В грядущем путешествии балморский опыт наверняка окажется полезным.

Как-то там Сладкоголоска? И Сураль, и Уэлфера?

По старой памяти я побаивалась кораблей, но, как оказалось, напрасно. Здешние проворные «купцы» и легкие рыбацкие плоскодонки не шли ни в какое сравнение с тяжеловесной имперской галерой, увозившей нас из Тамриэля. Странно, я больше не вспоминала мою настоящую родину и даже не тосковала по ней. Теперь я стала истинной жительницей Вварденфела – пропыленного, выжженного солнцем и залитого дождями, Морровинда приморских джунглей, скалистых гор и равнин.

В деревушке Хла Оуд подрагивающими от волнения пальцами я неловко подписала свой первый контракт. Судьба обожает подшутить: он оказался связан с уничтожением никс. Десяток тварей проник в шахту квамов. Гончие загрызли двоих рабочих и решили превратить пещеры в свое логово. Страху я там натерпелась – не передать!

Но настал миг, и крапчато-серые туши с длинными суставчатыми ногами были разложены на травке перед входом в шахту. Все десять, от грозной матки до недавно слинявших подростков. Под уважительными взглядами рабочих староста отсчитал сто пятьдесят оговоренных дрейков. Сверх того я получила корзинку яиц. Победа обошлась мне в длинную рваную рану на бедре... зато на какую высоту взлетело мое самоуважение!

Трактирщик Хла Оуда, болтливый ящер светло-желтой масти, порывшись в памяти, поведал мне кое-что занимательное. В месяце Листопада прошлого года Имперский Легион обнаружил в пещерах неподалеку от деревушки логово приверженцев Шестого Дома. Убежище, само собой, разгромили. Всех, кого удалось захватить, казнили. С легионерами был человек, смахивающий по описанию на того, кого я разыскиваю. Высокий имперец, блондин. Вольнонаемный следопыт со значком Мастера Меча. Через пару месяцев он объявился снова. Выглядел несколько нездоровым, постоянно кашлял, закрывая лицо. Надвигались зимние шторма, но ему удалось сесть на один из последних кораблей. Куда направлялся корабль? Очень далеко, мутсере С'Кейса. В Дагон Фел, небольшое рыбацкое поселение на северной оконечности Острова. Там смыкаются западные и восточные морские пути. Миновав его, корабли попадают к Побережью Азуры и россыпи тамошних городов, где правит Великий Дом Телванни.

Поблагодарив словоохотливого ящера и переплатив за скверный обед по меньшей мере вдвое, я зашагала на пристань.

Чарующие рассветы и закаты над морем слились для меня в один непрерывный рассвет, плавно переходящий в закат. Судно шло на север, джунгли сменились каменистыми обрывами и длинными песчаными косами. В один из дней мы увидели черный силуэт горной вершины, над которым курился еле заметный дымок. Матросы говорили, что это и есть зловещая Пепельная Гора, и дважды сплевывали через плечо, отгоняя дурные знамения.

Кучка сбившихся вместе домиков из ноздреватого серого камня, крытых выцветшей красной черепицей – вот что такое Дагон Фел. В лавке нордлинга Хейфнира, где в одной половине торговали всякой всячиной, а в другой за тремя столами по вечерам собирались местные рыбаки, любопытная хаджитка услышала повесть о заезжем чужаке, одолевшем в поединке зарвавшегося колдуна.

Как я поняла, некий Сорквильд Ворон промышлял тут шаманством пополам с некромагией. Патента Гильдии у него, само собой, не было. Зато имелась куча самонадеянности, несколько заклинаний и городок, восемь месяцев в году отрезанный от остального мира. Наговорами колдун извел прежнего старосту, удерживал в заложниках двух его малолетних детей, а также похитил первую красотку поселка. Когда же горожане попытались дать ему отпор – в основном топорами и баграми – Ворон обратил против них ворожбу, подняв с ближайшего кладбища десяток скелетов.

Неизвестно, чем бы закончилось противостояние на краю земли, но на пристани Дагон Фел высадился путник родом из Империи, отзывавшийся на короткое имя Рекце. Заключив контракт с паникующими жителями, имперец пробрался в башню Сорквильда и прикончил колдуна. Ему удалось спасти детей, но не девицу – спятивший Ворон зарезал ее, принеся в жертву Павшим Даэдра.

Потом?.. Потом он уехал, хотя благодарные горожане наперебой зазывали его остаться. Отправился дальше, на восход. В земли Телванни. Да, парень был здорово болен, в чем только душа держалась. Харкал кровью, когда думал, что никто его не видит. Пил горячий маит кувшинами, разбавляя морской водой – старинное средство для тех, кого одолевает чахотка.

Я опаздывала. Меня и Рекце разделяли полгода. Корпрус давно мог взять над ним верх. Удивительно, что имперец вообще протянул так долго, сохранив людской облик и не превратившись в покрытое лишаем чудовище.

@настроение: Ыыыыыть т_Т ^^

@темы: Morrowind, фики